17 июля в Московской школе христианской психологии открывается психологическая мастерская «Философия и психология родительства». Ее проводит Алексей Лызлов, кандидат психологических наук, сотрудник МПИ святого Иоанна Богослова.

Мы попросили Алексея рассказать «Матронам» о замысле мастерской:

Мама, папа, это я!

"Мой замысел состоял в том, чтобы обсудить родительство, начиная с самых основ.

Важным моментом для меня является то, как родитель может относиться к ребенку, начиная с того момента, когда рождение малыша только ожидается. Ведь это отношение может быть очень разным.

С одной стороны, мама или папа могут надеяться в лице ребенка продолжить что-то, важное для них самих. Могут относиться к нему, как к «недоделанному» существу, которое нужно еще сформировать, или же как к существу глубоко непонятному. Некоторые родители бывают всерьез дезориентированы появлением на свет младенца: «Как с ним общаться? Как понять, чего он хочет?!»

На мой взгляд, очень важно при подготовке к родительству помнить о том, что на свет появляется не «материал моих влияний и воспитаний», нет — рождается новый человек, со своей неповторимой душой.

Первая тема, вокруг которой строится разговор на этом курсе: ребенок как «другое ты». Этот маленький человечек, готовящийся родиться, — не моя проекция, а тот, кому я могу говорить «ты» и кто мне будет говорить «ты».

Рождается другая личность, и это совершенно удивительно. Да, он совсем кроха, но ты уже узнаешь в нем нечто единственное и неповторимое, узнаешь уже по тому, как он движется в животе матери, на что отзывается. Мой сын, например, очень живо реагировал на ритмические мелодии, еще будучи в утробе: тут же начинал двигаться, «пританцовывать». И действительно, сейчас он очень хорошо чувствует музыку: импровизирует, подпевает, танцует. И в этом чувствуется не просто какая-то черта, чувствуется стиль — то, через что личность, единственная и неповторимая, дает себя видеть очень ясно.

И по мере взаимодействия с ребенком ты узнаешь его все лучше и лучше.

По сути, родитель не только воздействует на ребенка — он постоянно с ним знакомится, как с любым близким человеком, другом или интересным тебе писателем и художником. Различие только в том, что это не другой взрослый — это ребенок. Ему только предстоит пройти те этапы, которые ты уже миновал, но ты не можешь напрямую перенести свой опыт на него. Это возможно только в диалоге, потому что ребенок отличается от тебя.

Я сам понимаю это на каждом шагу (у Алексея маленькие сын и дочь. — Ред.). Даже дочери, хотя по характеру мы с ней более схожи, чем с сыном, я не могу попросту «передать все свое».

Вот такой диалог, возникающий с самого начала между родителем и ребенком, позволяет очень внимательно и сообразно самому ребенку выстраивать взаимоотношения и давать ему то, что он способен взять. Говорить с ним на том языке, который он способен услышать.

Но это — постоянный труд. Ты не можешь увидеть мир его глазами и из раза в раз оказываешься в творческом тупике! То, что меня убедило бы в детстве, для сына совершенно не убедительно. Напротив, то, что мне показалось бы недостаточным, оказывается ему в самый раз. Когда я не могу его угадать — это самый интересный, тяжелый и творческий момент.

И задачей-максимум нашего небольшого курса было бы помочь участникам группы подступиться к такому диалогу со своими детьми.

Как всякая большая задача, эта задача невозможная. Все настоящее — невозможно: настоящее искусство, настоящая любовь, по-настоящему глубоко прожитая жизнь. И тем не менее все это есть. Самые насущные человеческие задачи нерешаемы, но именно поэтому и стоит их решать.

На практике задача услышать своего ребенка тоже бесконечна, но тем самым и обнаруживается, что она подлинно серьезна. Серьезные задачи — бесконечны. Сколь бы хорошо мы ни слышали ребенка, мы никогда не можем сказать, что наше слышание абсолютно чисто, что мы сами совершенно открыты ему и в то же время являемся до конца самими собой.

И здесь возникает еще одна важная тема. Если мы не являемся самими собой (или не движемся к этому), то не сможем услышать другого в его подлинности. И это вещи взаимосвязанные: мы не можем быть собой без другого и не можем услышать другого, не будучи самими собой."

Открытие вселенной с помощью ложки

"Ребенок — это радость. Это такое существо, к которому невозможно относиться без трепета.

Ты думаешь о малышах, они тебя встречают, когда ты приходишь, ты общаешься с ними, укладываешь их спать, и каждое мгновение — это радость и настоящая школа благодарения. И вот еще один важнейший момент о родительстве: первичные отношения, которые важно сохранить между родителем и ребенком, —это отношения дарения. Дара и ответного дара. Начиная с того, что ребенок получает дар жизни просто так. С точки зрения верующего человека, это дар Божий, участие в котором принимают родители.

И участие это очень серьезно. Телесно серьезно — со стороны матери. Вынашивая ребенка, мать самим своим телом как бы говорит ему «будь», соучаствует в дарении ему жизни.

Ребенок родился, он жив, он есть. За этим стоит материнская любовь, принятие, труд, в том числе на уровне, который гораздо глубже сознательного.

Отец как будто не слишком участвует в этом труде. Но если семья любящая, то труд отца не менее конкретный, насыщенный, полнокровный. Муж на этом этапе постоянно заботится о своей жене, и эта забота очень трогательная, совсем иная, чем была до этого. Участие мужчины очень важно. Без его поддержки женщине трудно проходить период беременности и ожидания ребенка.

Родители одаривают малыша любовью, заботой, ожиданием… и что они встречают в ответ?

Малыш одаривает их. Первая его реакция на взрослых — комплекс оживления. Он реагирует всем существом, ликует телесно, радуется, веселится тому, что ты пришел. И это тоже любовь. Мы дарим друг другу не что иное, как самих себя.

Приведу мой любимый пример из Клода Леви-Стросса, знаменитого французского антрополога. Часто в провинциальных французских ресторанах на стол посетителю ставится бутылка простого вина. И вот сидят два человека, им скучно в одиночестве, и один из них берет эту бутылку и подливает вина другому, а тот делает то же самое со своей бутылкой. Вина осталось столько же, но произошло дарение. Чем они одаривают друг друга? Общением. Самими собой. Важно, что есть я и ты. И мы друг друга можем одарить — присутствием, беседой.

И ребенок может одарить как никто — открыть мир по-новому, фантастически расширить восприятие. А главное, ты узнаешь в этом его, своего любимого сына или любимую доченьку. Скажем, мой сын постоянно обнаруживает, что в каждой вещи заключен целый мир. Вот он исследует ложку. Конечно, ложкой прежде всего едят. Но, кроме этого, она может и звенеть, и стучать, и падать на пол, ей можно плескать воду — что только нельзя делать с ложкой! И я со своим более шаблонным мышлением, который думает, что ложка — это предмет для того, чтобы класть в рот еду, вдруг узнаю, какая это на самом деле удивительная и многосторонняя вещь!

И так происходит на каждом шагу, если ты внимателен к ребенку как к другому человеку.

Отношение дара и ответного дарения фундаментально. Когда эти отношение замутняется, исчезает любовь."

Неудобный другой

"Кажется, с этим поспорить трудно, когда речь идет о малышах. Они представляются милыми и умилительными, особенно тем, кто еще не имел с ними дела, или тем, у кого этот этап уже давно пройден. Но вот ребенок растет, становится школьником, потом подростком — и уже окончательно перестает быть умилительным, удобным и «хорошим». И можно усомниться, сохраняется ли эта радость тогда.

Но дело в том, что ребенок никому не обещал быть удобным.

Вот моему сыну 3 года, ему надо все «делать самому» (к слову, кризис 3-х лет не менее радикален, чем кризис подросткового возраста). Как-то он залез в машину и хотел сам за собой закрыть дверь. А я совершил ошибку — я этого не понял и закрыл дверь сам. В течение следующих 20 минут я выслушивал рев, возмущение, негодование: «Я хотел сам!!» — «Давай мы остановимся, я открою дверь, и ты ее закроешь сам?» — «Нет, я хотел сначала сам!» Потом бунт стихает, но еще около часа он вспоминает этот эпизод и жалобно протягивает: «Я хотел са-ам…».  

Ребенок может плохо спать, капризничать, вредничать, на то он и другой человек. Люди не обещали быть удобными друг другу! Но если это любимый малыш, то радость в конце концов покроет все.

Напряжение, которое испытывают родители, зачастую связано с их собственными психологическими трудностями.

Взросление — это процесс постепенной сепарации ребенка от родителей, роста его самостоятельности. В конце концов он становится взрослым и может жить самостоятельной жизнью. Трудности начинаются, как только родитель перестает воспринимать его как другого человека. Если ребенок — это только мое «продолжение», осуществление моей мечты, моих надежд и желаний, тот, который повысит мой собственный социальный статус, став успешным выпускником престижного вуза, то ребенок неизбежно начнет своей жизнью опровергать родительские «планы», потому что он не чья-то проекция, он другая личность. И возмущение родителя ожидаемо: «Ты все делаешь не так, неправильно! Ты должен быть другим!»

На мой взгляд, надо любить свободу человека больше, чем свое видение ситуации. Действовать так, как поступает отец блудного сына в Евангелии. Отец едва ли был рад выбору своего ребенка, но он отпускает его и дает пройти весь путь до конца. Только поэтому в конце возможной оказывается радость встречи.

Если ты не любишь другого в его свободе, тебе будет тяжело. Если же тебе интересен ребенок как человек, и в сильных, и в слабых сторонах, и в падениях, и во взлетах, то будет иначе — может быть, тревожно, больно или горько, но опытом разочарования это не станет. Это будет опытом любви. А любовь не может быть без радости — она несет в себе ее зерно, даже когда ты болеешь душой за другого и не согласен с ним."