Психологические проблемы семейного насилия

Практически во всех развитых странах семейное и бытовое насилие является важной проблемой. Известный отечественный криминолог Д.А. Шестаков считает супружеские убийства самым важным вопросом среди криминологических проблем убийства (7). Но, несмотря на то, что важность исследований семейного насилия в СССР и России не отрицалась, большого внимания этой проблеме не уделялось. Это отражалось как в отсутствии показателей, характеризующих семейное насилие в статистических отчетах о преступности различных государственных ведомств (милиция, прокуратура, органы образования), так и чрезвычайно малом количестве исследований. Проводимые исследования акцентировали свое внимание на влиянии алкоголя на внутрисемейное насилие в диаде «муж — жена» и на влиянии семьи на преступность несовершеннолетних. В последние годы сфера исследований существенно расширилась. Проводимые в настоящее время исследования анализируют как зарегистрированные преступные действия, так и латентные проявления семейного насилия и опираются на разнообразные выборочные исследования, проводимые исследователями различных специальностей (криминологи, психиатры, психологи, педагоги) Активно исследуется насилие по отношению к детям, сексуальное насилие, отказ от материнства (1,2,3,4,5,6,7). Вместе с тем, приходится констатировать, что ни количество, ни качество исследований явно не соответствуют важности проблемы.

Как это ни парадоксально, серьезные научные знания об этом феномене оформились достаточно недавно. Менее 30 лет назад, семейное насилие было скрытой эпидемией и рассматривалось как относительно редкий тип поведения. Так с 1939 по 1969 в журнале The Journal of Marriage and the Family не было опубликовано ни одной статьи, содержащей слово «насилие» в своем заголовке. Исследование литературы, касающейся избитых женщин, выявило всего 4—6 цитат, в которых психоаналитики описывали нападение на жену, как редкий феномен, в котором кто-то один или оба были невротиками или психически больными. В ранней литературе содержались идеи некоторых психотерапевтов, которые рассматривали избиение женщин как редкий феномен, включающий женщин-мазохистов и мужчин-садистов, что привело к мифу о психопатологии (17). Сегодня, значительность проблемы хорошо известна. Факт того, что нападение супруга/партнера более распространено, чем автомобильные катастрофы, хулиганские нападения и раковые заболевания вместе взятые, что нападение со стороны знакомого — основная сторона нападений на женщину, что вероятнее женщину может убить ее предыдущий или настоящий партнер, чем незнакомец (10) и что миллионы женщин в США подвергались или подвергаются избиению, стал общеизвестным. В нашей стране внутрисемейные убийства составляют около 40% всех убийств (8).

«Движение избитых женщин» появилось в Англии в 1971 году с основанием первого приюта для избитых жен. Второй приют был открыт в 1974 году в Нидерландах. В итоге, поощренное общественным движением в Соединенных Штатах в середине 1970-х, число приютов постепенно увеличилось с трех до сотен (16). Стало очевидно, что активисты движения нуждаются в научных исследованиях для поддержания их заявлений о значимости проблемы и для разработки эффективных программ помощи.

Психологи и другие профессионалы в области социальных и поведенческих наук активно занялись этой социальной проблеме. Первым был разрушен миф о том, что избиение женщины случается редко и только людьми с психическими отклонениями.

Первоначально исследование семейного насилия имело эпидемиологическую и демографическую направленность. Основной направленностью исследований этого периода было изучение психологических характеристик насильников. Жена/жертва рассматривалась как информатор о характеристиках насильника, так как они были наиболее достижимыми. Позднее, с наступлением предписанных судом процедур и распространением программ по лечению насильников, уже сам насильник стал доступен как объект исследования. Большое внимание стало также уделяться динамике отношений агрессивных пар.

Исследования показали, что большинство жертв супружеского нападения — женщины, а большинство насильников — мужчины. В последние годы обнаруживается тенденция к росту числа избитых мужей (18). В России, также как и в большинстве европейских стран обнаруживаются та же тенденция. За последние 20 лет доля жертв женщин уменьшилась от 7:1 до 3:1 (8).

Была обнаружена тенденция к увеличению числа повторных избиений женщины, нарастанию жестокости (16), а также к тому, что избиение может закончиться убийством, самоубийством или и тем, и другим. В 1985 году, например, более 1300 женщин, составляющих 30% всех убийств женщин, были убиты мужем или другом. Шесть процентов из всех убитых мужчин были убиты их женами или подругами. В 1992 году 41% убийств женщин, в которых преступник был установлен, были совершены мужем или другом (9). А.Браун (11) отметил, что в 1984 году из более 2000 людей, убитых супругами, две трети (1300) были женщинами, убитыми мужьями и одна треть (806) были мужчинами, убитыми женами.

Убийство/самоубийство почти всегда совершается мужчиной, который сначала убивает свою жену, подругу или отдаленного партера и затем себя. В других случаях намеченной целью являются жена и некоторые или все дети и/или другие члены семьи (11, 17).

Первое национальное исследование семейного насилия открыло большую долю насилия, в которое вовлечены и муж, и жена, и отсюда возникло утверждение о «взаимном сражении» (20). Представление о «взаимной битве» твердо укоренился в американском общественном сознании и среди многих профессионалов, несмотря на то, что во многих исследованиях показано, что большинство женщин, бьющих своих супругов, делают это в целях самозащиты (17). Л.К. Хембергер рассмотрел выборку женщин, арестованных за семейное насилие, и обнаружил, что около двух третей женщин были избиты и применяли насилие, чтобы защитить себя или отомстить за предыдущее насилие против них (13).

Теории о причинах бытового насилия глубоко отражают социальные и политические взгляды, которые искажают и саму модель, и интерпретацию исследования.

Одна точка зрения на противоречия насилия между мужчинами и женщинами заключается в том, что насилие главным образом направлено против женщин. Нападение на женщин вплетено в патриархальную, дискриминирующую по половому признаку структуру общества, включающую в себя установленные ценности и обычаи, которые усиливают мужские привилегии и допускают насилие как «приемлемую» стратегию доминирования над женщинами. На основании этих принципов, движение избитых женщин ставит своей целью — добиться политических и социальных перемен для прекращения насилия женщин мужчинами.

Другая точка зрения заключается в том, что люди разных полов имеют одинаковую возможность наносить травмы, вызывать страх или терроризировать своих партнеров. Согласно этому мнению считается, что женщины, так же, как и мужчины, могут инициировать насилие и эффективно его применять.

Работы, которые сконцентрировались на изучении возможного влияния женщины или пары на агрессивные отношения, критиковались, как снимающие с насильника ответственность за его агрессивное поведение и «обвиняющие жертву».

Традиционный взгляд на агрессию говорит о том, что женщины менее агрессивны, чем мужчины, и менее склонны в своих взаимоотношениях с другими выбирать в качестве модели поведения агрессию, особенно физическую, то есть традиционно, женщина — это жертва агрессии. Однако существует и другая, менее традиционная, точка зрения, согласно которой среди женщин, так же, как и среди мужчин, существует свой процент склонных к насилию и высоко агрессивных женщин.

Через семь месяцев после введения ареста за бытовое насилие, число арестов женщин увеличилось в двенадцать раз. Спустя два года доля арестованных женщин все еще оставалась в десять раз выше, чем до введения арестов. В течение этого же интервала доля арестованных мужчин возросла примерно в два раза. Следовательно, хотя обязательный арест привел к тому, что многие насильники были арестованы, был зафиксирован гораздо больший рост арестов женщин. Из этих данных можно сделать вывод о том, что женщины являются основными инициаторами насилия. Однако из-за того, что многие из арестованных женщин посещали психологическую консультацию по требованию суда, стал возможным клинический подход к рассмотрению ситуации совершенных ими действий. Анализ показал что, хотя многие из этих арестованных женщин подтверждают, что были инициаторами насилия против своих партнеров, более двух третей женщин отметили, по крайней мере, одно из следующих обстоятельств: (а) они подвергались избиению в предыдущих отношениях; (б) их партнер был инициатором нападения в более чем 50% случаев насилия; (в) партнер положил начало общей схеме применения насилия в семейных отношениях. Наиболее частой причиной применения агрессии была самозащита/защита от нападения. В качестве причин проявления агрессии 10% женщин отметили возмездие за предыдущее нападение, а 20% женщин применяли насилие для снятия напряжения или проявления негативных чувств.

Примерно столько же женщин названы в качестве причин насилия желание заставить партнера говорить, выслушать или прекратить ворчать/заткнуться. Некоторые женщины указали, что применяли насилие в качестве попытки управления своим партнером. Как бы то ни было, необходимо интерпретировать получаемые данные с осторожностью. Например, одна женщина, отметившая, что использовала силу для того, чтобы ее муж убрался из дома, подвергалась жестокому избиению с его стороны и пыталась заставить его уйти для обеспечения своей безопасности. Другая женщина отметила, что применяла силу для того, чтобы «получить очко в свою пользу», и объяснила, что она применяла такую стратегию для того, чтобы удержать его от дальнейшего нападения на нее. Следовательно, мотивация к насилию, говорящая о контроле, в действительности может быть объяснена как желание обеспечить защиту от дополнительных нападений (13).

Сравнение избитых женщин, совершивших убийство, с женщинами, которые убийства не совершали, позволило выявить семь факторов, которые присутствовали в переживаниях женщин, совершивших убийство: (1) мужчины доходили до состояния опьянения каждый день, (2) мужчины употребляли наркотики, (3) они угрожали убить жену, (4) их физические нападения были очень частыми, (5) жертвы получали более и более тяжелые увечья, (6) женщины были изнасилованы нападающими на них, и (7) женщины были вовлечены в другие сексуальные акты против их желания (И).

Однако в ряде исследований было обнаружено, что некоторая часть женщин действительно избивает или нападает на своих партнеров. Известный специалист по семейному насилию М. Пэгелоу показала, что многие женщины обладают склонностью к насилию и способны создать атмосферу страха у своих мужей и определили, что доля таких женщин составляет 5-10% (17).

Попытка определить факторы, дифференцирующие жену/жертву от не ставшей жертвой женщины, принесла мало информации. Однако существует очень много исследовательской литературы, посвященной характеристикам, отличающим насильников от не насильников. Было обнаружено что, многие насильники воспитывались в семьях, в которых совершалось насилие. Также были найдены различия между «злоупотребляющими алкоголем» и «не злоупотребляющими алкоголем» насильниками, для «злоупотребляющих алкоголем» выявили наибольшую частоту личностных расстройств.

Обнаружено, что семейные насильники имеют неполноценную Я-концепцию и низкую толерантность к фрустрациям, подвергались нападению в детстве и были свидетелями агрессии между родителями в юности. Хотэлинг и Шугерман отметили, что подверженность насилию в детстве или юности является одним из наиболее точных показателей риска последующего насилия по отношению к жене (15). Кроме того, семейные насильники являются менее уверенными в себе (особенно со своими женами) и имеют большую вероятность злоупотребления наркотиками и/или алкоголем (12, 15, 18).

Более обширное исследование подтвердило открытие взаимосвязи между травмой головы и супружеской агрессией (18). В этом исследовании кроме группы насильников, также оценивались две группы мужчин, не проявляющих насилие (удовлетворенных браком и имеющих дисгармоничный брак). Результаты показали, что серьезную травму головы имели 53% насильников, 25% мужчин, имеющих дисгармоничный брак, 16% удовлетворенных браком мужчин. Из проанализированных исследователями переменных: демографические характеристики (возраста, профессии, образования и расы), психиатрический статус, история антисоциального поведения в детстве, употребление алкоголя и характера черепно-мозговой травмы, травма головы оказалась наиболее вероятным показателем, будет ли этот человек совершать насилие или нет, а тяжесть травма головы увеличила шансы проявления агрессии почти вшестеро. В этом исследовании также было сделано открытие, что у более чем 93% насильников, имевших травму головы, травма произошла раньше первого проявления супружеской агрессии. Более того, у 14 арестованных за нападение и избиение мужчин, травма головы предшествовала нападению и избиению в каждом случае. Результаты данного исследования подтвердились и в других исследованиях.

Р. Геффнер с коллегами проводя нейропсихологическую оценку преступников, совершивших убийство и заключенных за ссору со смертельным исходом, обнаружили поражения фронтально-височных областей (18). Морфологически, существует доказательство того, что фронтально-височные травмы головы приводят к поражению управления побуждениями, которое рассматривалось в качестве проблемы для насильников.

Однако, как и по другим характеристикам, определяющим проявление насилия, многие мужчины, совершавшие нападение, никогда не имели травмы головы, и многие мужчины с травмами головы никогда не нападали на своих партнерш. Механизмы, посредством которых травма головы способствует появлению агрессивного поведения, не совсем понятны.

В ряде работ исследователи определяли профиль личности насильников с помощью MMPI и MCMI. Несмотря на то, что исследователи не смогли установить единый личностный профиль семейных насильников, обнаружено, что некоторые насильники имеют высокие баллы по антиобщественным показателям, показателям самовлюбленности и зависимости.

Хотя связь между каждой из этих характеристик и избиением адекватно подтвердилась эмпирическим путем, ни один из индивидуальных факторов не получил точного подтверждения (13).
Другим направлением была разработка типологий семейных насильников. Были представлены типологии, в основе которых лежит личностные особенности и поведение. Гондолф (12) предложил полученную эмпирическим путем типологию, в основе которой лежит поведение, включающую в себя три подтипа: «социопатический насильник», «антиобщественный насильник» и «типичный насильник». Саундерс применил кластерную стратегию для получения трех типов агрессоров: нападающих только на семью, агрессивных мужчин в целом и эмоционально неустойчивых агрессоров.

Было показано, что в целом агрессивные мужчины чаще подвергались нападению в детстве, и их агрессия часто была связана с употреблением алкоголя. Однако, существует множество различий по оцененным факторам, и не совсем ясно, как эти три подтипа связаны с подтипами, полученными в других исследованиях. Холцворс-Монро и Стюарт, проанализировав литературу по типологиям, предложили свою, состоящую из трех подтипов насильников: нападающих только на семью, дисфорические (пограничные) и проявляющих насилие в общем (антисоциальные). Эмпирическая проверка данной типологии в целом подтвердили данную модель (14).

Подводя итог, нужно отметить, что семейные насильники — это разнородная группа, не позволяющая выделить единый «профиль насильника», и не удивительно, что в литературе много противоречий об их психологических характеристиках. Несмотря на большое число исследований, не было разработано ни одной воспроизводимой, устойчивой и имеющей этиологический или клинический смысл системы подтипов.

Современная интерпретация исследований о семейных насильниках осложнена несколькими факторами. Во-первых, существует большое разнообразие в выборочных совокупностях (выборки направленных судом, обратившихся самостоятельно и нераскрытых общностей являются тремя наиболее распространенными). Имеются некоторые различия в определении насильственных действий, в зависимости от того, кто является информатором (насильник, жертва, суд или полиция), а также от того, использовались ли стандартные методы и процедуры при их исследовании.

Другие важные методологические различия заключаются в выборе групп сравнения, хотя во многих работах они вообще не использовались. Не все насильники похожи между собой, и вопрос о том, чем насильники отличаются от не насильников, должен быть переформулирован в вопрос, чем разные группы насильников отличаются от других групп насильников и мужчин, не совершающих насилие. В одном из немногочисленных исследований обнаружено, что до половины не удовлетворенных браком и треть удовлетворенных браком пар, составляющих группу сравнения, отметили случаи агрессии (14).

Обобщая многочисленные психологические исследования семейного насилия можно выделить ряд факторов оказывающих влияние на возникновение и динамику семейного насилия — это факторы окружающей среды, стресс на работе, экономический стресс, когнитивный стиль, самоуважение, поведение партнера, удовлетворенность браком, истории насилия в семье родителей, употребление алкоголя или наркотиков, травма головы и нейропсихологическая дисфункция.

Другой важной проблемой, которая привлекла большое внимание исследователей, является то, вредит ли насилие между родителями детям. Двумя положениями, разделяемыми многими юристами, были:

• нападение только на супругу не обязательно наносит ущерб ребенку, и
• то, что женщина подвергается насилию, не связано с ее способностью быть хорошим родителем.

В ответ на эти предположения появилось большое количество психологических исследований. Во-первых, было довольно точно установлено, что дети в этих семьях знают о насилии, даже если они сами не видят насилия (17). Дети, живущие в семьях, где их отцы бьют их матерей, являются жертвами домашнего насилия, независимо от того, прямое оно или косвенное. Существует много данных, что детям из насильственных семей вредит оскорбление родителями друг друга. Дети, которые и наблюдают насилие, и напрямую подвергаются насилию со стороны одного или обоих родителей, становятся жертвами вдвойне (17). Для детей, матери которых подвергаются избиению, вероятность стать жертвой нападения вдвое больше, чем для детей из ненасильственных семей, а вероятность того, что их отцы нападут на них втрое больше того, что нападут матери (21).

Исследования американских психологов подчеркивали необходимость серьезного рассмотрения случаев семейного насилия при принятии решения об опеке, отчасти из-за того, что насильник также может напасть на своих детей. Когда насильственные отношения заканчиваются убийством, дети всегда платят высокую цену, так как дети, теряющие одного родителя по вине другого родителя, сталкиваются не только с потерей близкого человека, но и с позором случившегося и со сложными судебными процессами, которые сопровождают убийство. Судебное разбирательство может привести к тюремному заключению оставшегося родителя. Когда происходит убийство-самоубийство, ребенок остается брошенным двумя людьми, которые должны были защищать и воспитывать его.

Дети являются для насильников средством поддержания контроля и власти над женами, которые хотят уйти. Некоторые нападающие мужчины используют суды для продолжения своего контроля над своими бывшими женами и детьми, воспользовавшись современной тенденцией, благоприятствующей совместной опеке или предоставляющей единоличную опеку отцам. Обычно женщины являются основными опекунами детей до и после развода, и они полны страха потерять опеку, в то время как насильник мало теряет и использует опекунство в качестве властной тактики.

Проблема судебных разбирательств об опеки детей рассматривается американскими психологами не однозначно. Много проблем возникло при применении, начиная с 1981 года, вмешательства с целью примирения, которое определяется, как совместный разрешающий спор процесс, в котором нейтральная [обученная] сторона пытается помочь спорящим сторонам урегулировать их разногласия. Его цель состоит в том, чтобы привести спорящие стороны к компромиссу и таким образом достичь добровольно и взаимно принятого согласия. Все определения включают в себя упоминание о добровольном характере примирения. Хотя в большинстве штатов сделали исключения для случаев семейного насилия, в некоторых штатах примирение до сих пор является принудительным без всяких исключений, даже когда происходит избиение. Между адвокатами избитых женщин и специалистами по примирению началась борьба относительно принуждения избитых женщин примиряться с их насильниками. Психологи возражают против принудительного примирения пар, у которых были случаи насилия и считают, что требуются специальные исследования для того, чтобы оценить выполнение и отдаленные последствия соглашения о принудительном примирении и вынесенных судом решениях о родителях.

Исследования показывают большую роль представителей различных медицинских, правовых и социальных служб, с которыми приходиться взаимодействовать участникам семейных конфликтов. Часто первыми или единственными людьми, вступающими в контакт с жертвами, становятся медицинские работники. В ранних исследованиях было обнаружено, что медики имели склонность винить жертву. Более того, методы медицинского вмешательства умножали проблемы избитых женщин. Многие врачи полагали, что их обязанность — следить за физической травмой пациентки, а не за «душевными проблемами», которые не входили в их обязанности. Во многих исследованиях было показано, что в клиниках и отделениях неотложной помощи женщин, подвергавшихся нападению, не идентифицировали таким образом.

Так, хотя 10-22% женщин, обращающихся в отделения неотложной помощи, подвергались избиению, лишь только 2-8% из них были правильно идентифицированы. Медики обращали внимание на такие психологические проблемы, как депрессия, употребление наркотиков и попытки самоубийства, но игнорировали симптомы травм, нанесенных другими людьми. Исследования показали, что идентификация увеличилась после обучения персонала.

В целом медсестры оказались более полезными избитым женщинам и менее винящими жертву, чем некоторые врачи. Медсестры в некоторых отделениях неотложной помощи добровольно докладывают обо всех предполагаемых случаях нападения на женщину в отделения полиции, что помогает создать «бумажный след» для доказательства насилия. Они убеждают жертв разрешить сфотографировать их травмы. Некоторые также раздают печатную информацию, в которой даны телефонные номера приютов и других служб, а так же краткое объяснение прав жертв (17).

Другой вовлеченной в семейное насилие группой являются полицейские. Жертвы часто обвиняли полицию в том, что полицейские ничего не делали или очень мало полезного, когда отвечали на звонки, сообщавшие о бытовом насилии.

Полицейские, наоборот, жаловались на то, что эти звонки мешали, потому что они неоднократно ходили в некоторые дома, там случались «ссоры влюбленных», которым требовался социальный работник, и даже когда жертвы просили их произвести арест, избитые женщины редко настаивали на обвинении. Соответственно аресты осуществлялись редко, только в 3-27% всех звонков о бытовых нарушениях.

Кроме того, существовало убеждение, что эти звонки приводили к высокому числу травм и высокой смертности полицейских. Полисмены были вынуждены ставить себя в большую опасность, реагируя на звонки, которые неофициально рассматривались как мешающие. Несмотря на то, что исследования показали, что звонки о кражах — наиболее опасны и приводящие к нападениям на полисменов, травмам и смертям, многие полицейские до сих пор полагают, что «домашние ссоры» являются наиболее опасными для них.

Исследование реакции полиции на звонки о бытовом насилии стало распространенным. Было обнаружено, что чаще всего арест производится, когда: (1) что-либо угрожает безопасности полицейского, (2) совершено уголовное преступление, (3) применяется оружие, (4) жертве нанесены серьезные травмы, (5) вероятно, что насилие снова произойдет, (6) из одного дома поступает много звонков, (7) подозреваемый находится под влиянием алкоголя или других наркотиков, (8) игнорируется авторитет полицейского, (9) у жертвы были предыдущие травмы, (10) наличие судебных дел, таких как запретительный судебный приказ, и (11) жертва настаивает на аресте (19).

Существенные изменения в политике полиции произошли после эксперимента проведенного в Миннеаполисе в 1981 и 1982 годах, который показал, что аресты в значительной степени уменьшили число новых случаев избиения жены. Хотя арест не предотвратит будущее насилие, он и не подвергает жертв опасности усиления насилия. Дополнительные исследования показали, что только арест может быть эффективным средством для определенных типов насильников в определенных ситуациях. Оказалось, что для большего уменьшения рецидивизма вместе с арестом должно происходить и другое вмешательство (например, лечение). Наибольшее влияние от ареста происходит, когда не было предшествующих арестов.

Нельзя не отметить, что исследования, проводимые психологами, психиатрами и криминологами, помогли перевести не являвшееся ранее преступлением нападение и избиение жен в становящееся официально определенным преступное поведение. Правовая система стала принимать во внимание избиение, включающее серьезные повреждения, угрозу продолжающихся нападений или уже имевшийся ранее контакт с судом из-за семейного насилия. Однако практика показывает, что приговоры для осужденных насильников традиционно мягче, чем за насильственные преступления, совершенные незнакомцем. Несмотря на то, что количество литературы по семейному насилию продолжает расти, и ею активно занимаются как специальных групп, финансируемые правительством, так и отдельные исследователи необходимо еще многое сделать для дальнейшего понимания проблем. Психологи и другие специалисты в области психического здоровья, которые сотрудничают с полицией и юристами или помогают общественным организациям, занимающимся проблемой семейному насилию, могут применить свои специальные знания и навыки к образовательным и исследовательским программам. Так, остро стоит проблема обучение персонала, задействованного в сфере исполнения закона. Судьи должны иметь, по крайней мере, элементарное понимание вопроса, а наилучший способ обучить присяжных может быть через показания экспертов. Квалифицированные специалисты могут, как объяснит причины насилия, так разъяснить, почему жертвы сопротивляются или отказываются давать показания против своих насильников.

Необходимо осознавать, что в этой новой для отечественных психологов область до сих пор остается большая необходимость в глубоких научных исследованиях и разработке на их основе действенных и эффективных программ для преодоления семейного насилия и помощи жертвам.

ЛИТЕРАТУРА

1. Брутман В.И., Панкратова М.Г. Ениколопов С.Н. Некоторые результаты социологического и психологического обследования женщин, отказавшихся от своих новорожденных детей // Вопросы психологии. 1994. № 5.
2. Брутман В.И., Ениколопов С.Н., Радионова М.С. Нежеланная беременность у жертв сексуального насилия (психолого-психиатрические аспекты проблемы) // Вопросы психологии. 1995. № 1. С. 33-40.
3. Ениколопов С.Н., Кравцова О.А. Теории сексуального насилия / / Прикладная психология. 1999. № 4. С. 45-53.
4. Миледина Л.В., Брутман В.И., Ениколопов С.Н. Материнская агрессия, отказ от ребенка и репродукция циклов семейного насилия // Психология сегодня. Ежегодник РПО. 1996. Т. 2. Вып. 4. С. 153-154.
5. Сафонова Т.Я., Цимбал Е.И. и др. Жестокое обращение с детьми. — М.; 1993.
6. Старков О.В. Бытовые насильственные преступления. — Рязань; 1992.
7. Шестаков Д.А. Семейная криминология: семья — конфликт — преступление. — СПб., 1996.
8. Шестаков Д.А. Криминология. — СПб., 2001.
9. Bachman R., Saltsman L.E. Violence against women: Estimates from the redesigned survey. 1996.
10. Brown G.F. Violence against women by male partners. American Psychologist 1993, 48, 1077-1087.
11. Browne A. When battered women kill. 1987.
12. Gondolf E.W. Who are those gays? Toward a behavioral typology of batters. Violence and Victims, 1988, 3, 187-203.
13. Hamberger L.K. Female Offenders in Domestic Violence: A Look at Actions in Their Context. Journal of Aggression, Maltreatment & Trauma, 1997, 1, 115-127.
14. Holtzworth-Munroe A., Stuart G.L. Typologies of male batterers: Three subtypes and the differences among them. Psychological Bulletin, 1994, 116,476-497.
15. Hotaling G.T., Sugarman D.B. An analysis of risk markers in husband to wife violence. Violence and Victims, 1986, 1, 101-124.
16. Pagelow M.D. Family violence. 1984.
17. Pagelow M.D. Bettered Women: A Historical Research Review and Some Common Myths. Journal of Aggression, Maltreatment & Trauma, 1997, 1, 95-114.
18. Rosenbaum A., Geffher R., Benjamin S. A Biopsychosocial Model for Understanding Relationship Aggression. Journal of Aggression, Maltreatment & Trauma, 1997, 1, 55-77.
19. Sherman L.W., Berk R. The specific deterrent effects of arrest for domestic assault. American Sociological Review, 1984, 49, 261-272.
20. Straus M.A., Gelles R. J., Steinmetz S. Behind closed doors: Violence in the American family. 1980.
    Walker L.E. The battered women syndrome. 1984.