Мой мир, мой дом, моя крепость. Символика жизненного пространства

Глава 3. Мой мир, мой дом, моя крепость

Символика жизненного пространства

Место и время, хронотоп, неотделимы от индивидуального бытия. Есть составляющая психологического пространства, которая позволяет использовать понятие границ так естественно, как ни одна другая — это личная территория. Личная территория — в широком смысле тот «эйкос», дом во Вселенной, в котором человек чувствует себя уместным. В более узком смысле дом — это, конечно, жилище.

Писать о территории и легко, и трудно. Дело в том, что именно территориальное поведение в мире животных исследовалось давно и подробно, в то время как применительно к человеческим существам — крайне скудно, и больше известно о том, какие места мешают человеку и в каких вредно находиться, чем о том, какие из них обладают естественной поддерживающей, сохраняющей силой. Чувство гнезда, чувство места — это знакомое почти каждому человеку переживание защищенности, желанности города, селения или дома знакомо каждому, но большинство людей склонны отмахиваться от этих переживаний под натиском средового давления, побуждающего покидать родной дом и стремиться вдаль, туда, где мнится лучшая перспектива и условия для выживания. Сентиментальная привязанность к родным местам уступает рациональному расчету.

Между тем метафорическое представление о месте, в котором происходит жизнь человека, настолько давно и прочно «встроено» в самоощущение каждого, что подобие, параллельность перемещения в физическом и ментальном пространстве уже давно не нуждается в обосновании. Само понятие жизненного пути предполагает аналогию с движением — направленным или циклическим, по одному и тому же пути, поступательным, восходящим или ведущим в лабиринт. Места могут травмировать, спасать, разрушать, поддерживать, просветлять. Многие литературные произведения, начиная с «Приключений Одиссея», продолжая «Возвращением в Брайдсхед» И. Во и «Путешествием Нильса с дикими гусями» С. Лагерлеф, посвящены в первую очередь поиску персонажем самого себя, будь то взрослый или ребенок. Испытания вовне ведут к изменениям внутри.

Многие территориальные переживания сильны, потому что глубоко архетипичны и восходят к таким давним событиям в жизни человечества, что через них прошло огромное количество людей. И потому они обладают воздействием на каждого и у всех вызывают чувство знакомости. Например, глубоко драматичен архетип Пустого города. Даже те, кто никогда с подобным не встречался, могут не осознавать, но чувствуют, сколько отдельных личных трагедий может быть связано с Пустым городом — войны, эпидемии, пожары и разное другое, чего нельзя не бояться. Или архетип Светящегося окна в темноте — можно быть городским или сельским жителем, привыкнуть к иллюминации, но каждый распознает в фильмах или редких путешествиях необыкновенную привлекательность светящегося в темноте окна, которое символизируют безопасность, тепло, избранность, любовь.

Но большинство территориальных образов и опытов индивидуализированы и обладают символикой в контексте жизненной истории человека. Путешествие ассоциируется с движением, потому что приносит впечатления, опыты и изменяет человеческую личность (Бочавер, 2010). Развитие личной идентичности неотделимо связано с местом — надо оторваться от прежнего, несовершенного, перебраться в новое, тоже несовершенное, но иначе, и тосковать о прежнем, идеализируя его в его невозвратимости. Поэтизация далекого от идеала реального места, по мнению А.Б. Фенько, представляет собой основу ностальгии — переживания, которое никогда не может себя изжить. Поэтому место, с которым приходится расставаться, и место, в которое никогда не попадешь, Икстлан или Петушки, возможно, не всегда рефлексируется, но точно присутствует в душе каждого. И обычно объединяет в себе реальное, но нежелаемое, с идеальным, но неосуществимым.

В уже цитированном исследовании А. Бочавер было показано, что метафоры жизненного пути различаются у людей успешных, умеющих совладать с жизненными трудностями, и тех, кто не считает свою жизнь благополучной (там же). Для первой группы характерно понимание последовательности движения («Очень большой скачок»), описания преодоления критических участков («Жизнь моя с этого момента потекла по совершенно иному руслу»), принятия решений («Нужно себя направлять куда-то», «На каких-то самых важных перекрестках, где нужно решить, куда идти»). В группе менее успешных людей чаще отмечается отсутствие контроля («Катилась в пропасть»), бесперспективность («Замкнутый круг»), утрата цели («Необходимо верное направление»). Таким образом, реальные и ментальные маршруты движения людей во многом похожи.

М. Кундера пишет в романе «Бессмертие»: «Прежде чем исчезнуть из ландшафта, дороги исчезли из души человека; он перестал мечтать о ходьбе, о пеших прогулках и получать от этого радость. Он уже и жизнь свою видел не как дорогу, а как шоссе: как линию, которая ведет от точки к точке, от чина капитана к чину генерала, от роли супруги к роли вдовы. Время жизни стало для него сущей преградой, которую нужно преодолеть все большими и большими скоростями».

Точно так же и стабильная метафора дома также определяет во многом то, что происходит с его обитателями. В литературе существует множество ярких образов домов, определяющих то, что в них происходит — «Замок Броуди» А. Кронина, воспроизводящий жизнь семьи дом Форсайта у Дж. Голсуорси, хоббичья благоустроенная нора у Дж.Р.Р. Толкиена и так далее.

Чувство места

А что вообще может представлять собой личное место? На этот вопрос можно ответить лишь очень развернуто. Есть люди, для которых личное место — это только собственное тело. Переживание внедрения у них возникает, только если кто-то или что-то прикасается к ним. А все, что рядом, — чужое или ничье. Однако большинство людей все же считает личной ту часть пространства, которая их окружает хотя бы на расстоянии вытянутой руки. Именно эта дистанция наиболее часто рассматривается как расстояние до личных границ, и ее возникновение, по-видимому, связано с событиями глубокого младенчества, когда ребенок учился хватать предметы. То, до чего он мог дотянуться без помощи взрослых, — это его, личное, то, что вне этих границ, принадлежит миру взрослых.

Чувство своего, естественно, распространяется и на дом, жилище, в котором есть индивидуальные зоны и зоны пользования всеми членами семьи. Личное пространство может продолжаться и за пределы дома, во двор или сад, если они есть. С этим, конечно, есть много проблем у городских жителей, однако исследования и наблюдения говорят о том, что «ничейные» вначале придомовые территории очень быстро присваиваются, обживаются, делятся и засаживаются картошкой, цветами, — кому что нравится. Когда-то подобные явления сильно осуждались, их связывали с «пережитками капитализма», однако на самом деле куда более научно объяснить обживание нейтральной территории мощным инстинктом территориальности, который присутствует у любого живого существа и который никто не в силах отменить.

Иногда, если жизнь складывается неблагоприятно или человек часто бывает в разъездах, он может назначить своими койку в больнице, школьную парту, рабочее место в офисе, любимый гостиничный номер. Важное условие чувства безопасности — это узнавание, именно поэтому многие люди предпочитают знакомую, свою обстановку. Своими могут считаться кафе, библиотека, аптека, и посетители-«чужаки» сразу же распознаются и запоминаются, хотя в больших городах это, конечно, затруднительно.

Можно считать своей и более обширную территорию, такую, как улица, квартал, город. В большинстве городов районы различаются с точки зрения социального и расового состава населения, о чем обычно знают жители. Посещение чужих кварталов чревато неприятностями, однако если признавать действующие в городе правила, жизнь достаточно безопасна. Во многих восточных культурах чувство места распространяется на весь подъезд или большой квартал. В исламских странах существует такое понятие, как махалля — часть города размером с квартал, жители которого осуществляют местное самоуправление с мечетью в центре. Все члены махалли рассматриваются как свои, почти родственники, с соответствующими правами и взаимными обязательствами.

Многие фамилии содержат информацию об исторических корнях семьи, о занятиях, о характере. Однако информация, которая заложена в фамилиях, часто теряется, если после замужества жена берет себе фамилию мужа, а вместе с фамилией принимает и его семейную историю. У испанцев, как правило, две фамилии, первая фамилия отца и первая фамилия матери. Есть семьи, которые сохраняют и большее количество фамилий. Таким образом, семейная история передается из поколения в поколение. Во Франции фамилии дворян часто были связаны с названием земли, которой они владели, так фамилии могут фиксировать территориальную идентичность.

Люди склонны устойчиво отождествлять себя с поселком, деревней или городом, в котором родились, и в котором прошло раннее детство, период запечатления и идентификаций. Соотнесение себя с местом не менее сильно для самоопределения и самосознания, чем профессия, возраст и другие характеристики. «Я питерский художник», — говорит о себе в случайном разговоре с не очень знакомыми людьми пожилой инженер, много лет живущий в Узбекистане. Он сменил профессию, социальный слой, место жительства, но главное, что объединяет разные события его жизненного пути, — это осознание себя петербуржцем, где и обыватели, и, тем более, художники — люди особенные. Идентификация и привязанность не всегда направлены на то место, где человек действительно живет, у многих оно вообще не найдено.

На прудах на Патриарших
Пробежало мое детство
А теперь куда мне деться
Когда стал намного старше
На какие на пруды
На какие смутны воды
Ах, неужто ль у природы

Нету для меня воды.

Д.А. Пригов

И конечно, можно чувствовать себя принадлежащим к культуре, стране, планете. Патриотизм, естественно, это тоже территориальность в масштабе страны, когда все внутри — свои. И очень немногим удается стать «Гражданином мира».

В те дни мой дом — слепой и запустелый —
Хранил права убежища, как храм,
И растворялся только беглецам,
Скрывавшимся от петли и расстрела.

<…>

Но в эти дни доносов и тревог
Счастливый жребий дом мой не оставил:
Ни власть не отняла, ни враг не сжег,
Не предал друг, грабитель не ограбил.
Утихла буря. Догорел пожар.
Я принял жизнь и этот дом как дар
Нечаянный — мне вверенный судьбою,
Как знак, что я усыновлен землею.

М.А. Волошин

Все проявления территориальности, идентификации с местом, — основа устойчивости человеческой личности, чувства защищенности, достоинства. С другой стороны, чем ближе находятся границы, отделяющие своих и чужих, тем чаще приходится заботиться о том, чтобы их защищать. Если соседи по коммуналке — враги, трудно думать о самоактуализации.

Личная территория — гораздо более важный предмет собственности для человека, чем это может показаться на первый взгляд. Дело в том, что это одна из особенностей поведения, которая роднит человека с другими живыми существами, а все относящееся к инстинктивной, бессознательной природе человеческих проявлений обладает очень высокой побудительной силой. Трудно справиться с тем, что не осознается, а территориальность осознается далеко не всегда. Читатель поймет, что для того, чтобы понять собственные территориальные притязания, необходимо сосредоточиться и сделать несколько упражнений, а также — задать себе несколько вопросов.

Упражнение 5

Вначале предлагаем вам расслабиться и выполнить ряд несложных действий. Возможно, вы уже сталкивались с техниками визуализации.

Закройте глаза, выровняйте дыхание и представьте себе какое-то место, где вам хорошо и комфортно. Попробуйте увидеть, что окружает вас, что под ногами, что над головой. Есть ли в этом месте кто-то кроме вас или вы одни? Попробуйте услышать звуки, которые наполняют это пространство, почувствовать запахи, витающие там в воздухе. Оглядитесь по сторонам, отдохните там, а потом возвращайтесь в реальность и открывайте глаза. Попробуйте описать это место. Почему вам так хорошо? Существует ли оно в вашем воображении или вам уже случалось бывать там? Эта техника, стоит лишь обратиться к ней, многим людям служит средством релаксации и восстановлении после напряжения.

Территориальность у животных и людей

Но пока — о тех вопросах, на которые уже получены ответы, подкрепленные исследованиями и наблюдениями за нашими меньшими братьями. Что же такое — личная территория у животных? В самом общем виде это дружественная часть жилища или область вокруг него, по которой животное может беспрепятственно передвигаться. Территории используются для пропитания, спаривания и воспитания потомства, обозначаются оптическими, акустическими и обонятельными сигналами, то есть имеют отличительные для данной особи характеристики и защищаются от вторжения. Этологи отмечали также, что территории необходимы для гнездования или постройки других жилищ, что они бывают постоянными или сезонными и могут изменяться в размере. Чем больше территория по площади, тем выше статус самца, который на ней обитает, тем больше «несущая способность среды», то есть гарантия выживания и благополучия.

Однако можно рассматривать территориальность как систему поведения, которая служит сплочению индивидов в группы для защиты участка и побуждает демонстрировать агрессию заранее, чтобы предотвратить нападения. Согласно А.Р. Уилсону, «анальный эмоционально-территориальный» контур поведения складывается на этапе, когда ребенок поднимается на ноги, начинает ходить и бороться за власть в пределах семейной структуры, «помечая» ту часть территории, которую хочет считать своей. Этот контур, свойственный в основном млекопитающим, отвечает за территориальные правила, эмоциональные игры, или хитрость, иерархию в стае и ритуалы доминирования или подчинения (Уилсон, 2005).

Территориальность в мире животных выполняет около тридцати функций, среди которых — расселение популяции, контроль над границами, ослабление сексуальной конкуренции, безопасность и защита. Наиболее напряженное место — это границы участков, вокруг которых и развиваются конфликты. Что же до места в центре участка, то всем известно, кто здесь хозяин, и особь, находящаяся в гостях, демонстрирует подчиненность и отсутствие провокаций.

Конечно, территориальность человека и животных различается. Одно из отличий состоит в том, что, поскольку у животных меньше ролей (самец, лидер, родитель) и они не различаются по «классовому» признаку, разнообразие территориальных проявлений у них также меньше — нет конкуренции между дворянами и простолюдинами, олигархами и инженерно-техническими работниками. Различны и желания, связанные с территориальностью: у животных они преимущественно биологические (физическая безопасность, брак, питание), у людей — социальные (социальные роли, обозначение границ «своих» и «чужих»).

Неодинакова также и сама природа территории: у животных только география определяет способ удовлетворения потребностей, у людей появляются искусственно построенные жилища, и потому территориальность более вариативна в физическом размере, функциональной сложности и размещении, например, дом и офис. Различно обозначение территории: животные делают это посредством дефекации, уринации и вокализации, а люди обозначают свою территорию, как правило, символически — размещая личные вещи, используя таблички, либо ставя перегородки, двери.

Животные и человек по-разному отвечают и на территориальное вторжение. Животные используют предупреждающий сигнал, агрессивное поведение и угрожающие движения. Человек выстраивает границы не только физическими и социальными средствами, но и символически: вербально, экспрессивно, пантомимически; физическое воздействие среди людей чаще демонстрируется метафорически. Следовательно, человеческое поведение более вариативно, у людей — тоньше нюансировка территориальности и ярче ее социальный смысл.

«В общем-то Ремедиос Прекрасная была странным созданием, не от мира сего. Когда она стала зрелой девушкой, Санта София де ла Пьедад еще долгое время ее мыла и одевала, и даже когда ее научили все делать самой, мать следила, чтобы она не рисовала на стенах зверушек палочкой, окунаемой в свои жидкие каки. Двадцатилетняя Ремедиос не умела ни читать, ни писать, ни пользоваться столовыми приборами и разгуливала голой по дому, ибо ее натура отвергала всякого рода условности».

Инстинкты прорываются в обстановке войны, где мало времени и места остается для рефлексии. А.Р. Уилсон, впрочем, обратил внимание на то, что милитаристская лексика часто насыщена именно анальными символами. «Когда приматы начинали воевать или прибегали к другим видам насилия, они всегда говорили, что собираются сделать из противника “кучу дерьма”. По окончании войны считалось, что побежденный “обгадился”» (Уилсон, 2005, с. 63).

Что же до вокализации, то здесь мы не очень далеко ушли от других живых существ, сама возможность «звучать» так, как хочется, включать музыку в машине, открывать окно во двор, обсуждать личные вопросы по мобильному телефону — все эти действия, безусловно, служат тому, чтобы заполнить собой ранее нейтральное пространство, показать себя другим и рассказать о себе.

Не только поведенчески, но и нейропсихологически можно обосновать существование инстинкта территориальности у человека. Территориальность имеет эволюционное происхождение и представляет собой открытую программу инстинктов, которая модифицируется под влиянием общества и культуры. Можно также говорить о локализации инстинкта территориальности в головном мозге. Из трех систем мозга, выделенных Эссером, две участвуют в территориальном поведении: это так называемый биологический мозг (ретикулярная формация и наиболее древние части), который отвечает за самое простое социальное поведение и самосохранение, и социально-эмоциональный мозг (лимбическая система), который регулирует социальный уровень поведения.

Подчеркивая связь территориальности и распределения власти, а также возникающих в связи с этим чувств, Р.А. Уилсон отмечал, что анальный эмоционально-территориальный контур, отвечающий за установление собственности над некоторым участком или территорией, складывается, когда ребенок начинает ходить и бороться за власть в пределах семейной структуры. Этот контур, присутствующий в основном у млекопитающих, отвечает за территориальные правила, эмоциональные игры и ритуалы доминирования или подчинения. Таким образом, территориальность представляет собой взаимодействие коры и инстинкта, врожденного и приобретенного. То есть ни один самый сознательный человек не может быть свободным от того, чтобы назначать какую-то часть территории или пространства своей. Он может, конечно, считать, что это ему не нужно, однако игнорируемая потребность никак не отменяется оттого, что не осознается, и продолжает прокладывать иные замещающие пути своего удовлетворения: территориальность распространяется на любимый стул в офисе, машину, письменный стол.

Территория мужчин и территория женщин

И, раз уж мы заговорили о биологии, нужно отметить, что привязанность к территории различается у женщин и у мужчин. Среди программ маскулинного поведения описана одна очень важная для нас, отвечающая за контроль над собственной территорией, и потому нет ничего удивительного в том, что для мужчин уверенность в прочности границ своего участка важнее, чем для женщин. Это и понятно: ведь эволюционно и исторически сложилась так, что именно самка или женщина перебирается на территорию своего избранника. Таким образом, язык пространства, территории — скорее мужской, чем женский. И хотя реальность предъявляет свои требования, для мужчин субъективно важнее, чем для женщин, быть на своей территории; не случайно во многих культурах существуют специальные ярлыки, обозначающие мужчину, перебравшегося на территорию жены. Слова эти не агрессивны, но некоторый уничижительный оттенок все же содержат. Это не значит, конечно, что собственником дома может быть только мужчина, но нужно иметь в виду, что, живя на территории жены, он должен будет прикладывать больше усилий, чтобы обжить эту первоначально не свою территорию. А вот женщина спокойно обустраивает как изначально свою территорию, так и дом мужа.

«Это был дом, созданный Николь, оплаченный деньгами ее деда. Ему тут принадлежал только флигель, где помещался его кабинет, да клочок земли под ним. На свои три тысячи в год и то, что перепадало за случайные публикации, он одевался, пополнял винный погреб и покрывал свои карманные расходы и расходы по воспитанию Ланье, пока что сводившиеся к жалованью бонне. В любом предприятии Николь Дик всегда оговаривал свою долю участия. Он сам жил довольно скромно, без Николь ездил всегда третьим классом, пил самое дешевое вино, берег свою одежду, наказывал себя за каждую лишнюю трату и таким образом ухитрялся сохранять некоторую финансовую самостоятельность. Но это было все трудней и трудней; то и дело приходилось раздумывать вместе о том, что можно бы сделать на деньги Николь. И конечно, Николь, желая закрепить свою власть над ним, желая, чтобы он всегда оставался при ней, цеплялась за всякое проявление слабости с его стороны; нелегко было сопротивляться заливавшему его потоку вещей и денег».

(Ф.С. Фицжеральд «Ночь нежна»).

Упражнение 6

Предлагаем обратиться к анализу домашних привычек, связанных с перемещениями. Припомните и проанализируйте свои реакции на перемещение ребенка по квартире — как вы относитесь к тому, что ребенок подолгу сидит в вашей комнате, запирает дверь своей комнаты, часто ходит из комнаты в комнату, старается реже бывать дома или, наоборот, все свободное время находится дома? Попробуйте также дать интерпретацию территориальных привычек мужа (жены). Задерживается ли в машине, перед тем как выйти в офис или вернуться домой? Каких условий не хватает, чтобы предположить, что он или она: а) обожает свою машину, б) ненавидит работу, в) устал от жизни. Кто в семье любит вставать раньше других и ложиться позже всех? Кто чаще других где-то задерживается, хотя пора бы вернуться домой или ехать в школу или на работу? Эти наблюдения, будучи произведены специально, могут дать немало полезной информации для размышлений о структуре семьи и дома.

Психологические функции территории

Отличие человеческой территориальности не только в том, как обозначается личный участок, но и в социальном смысле этого закрепления. У нас, людей, территориальность — это основа индивидуальной и групповой идентичности, то есть она позволяет определить, кто я и кто мы. Горы или равнина, дворец или хибара — это, наверное, одна из первых характеристик после пола и возраста, которая дает нам представление об индивидуальности человека. Территория представляет человека другим, а также спасает, оберегает, упорядочивает жизнь и дает возможность восстановиться. Далее, территориальность представляет собой средство организации взаимоотношений: на работе нужно иметь служебное общение, за пределами офиса — личное; дома лучше не заниматься профессиональной деятельностью, а на службе — семейными делами. И наконец, фиксирование территории дает человеку возможность контролировать свои занятия и социальные контакты в процессе их осуществления: личное помещение можно открыть или закрыть, заселить его гостями или отвести для уединения.

Американские и европейские психологи давно исследуют личное пространство и его влияние на поведение и самоотношение человека. Власть территории столь высока, что, согласно концепции «места поведения», разные дети на одной и той же территории склонны вести себя одинаково, несмотря на очевидные индивидуальные различия. То есть получается, что общая территория как бы деиндивидуализирует человека, навязывая ему определенные способы поведения (в библиотеке — читать, в школе — учиться, у дантиста — бояться), и потому для нормального развития индивидуальности каждому непременно необходимо «укромное убежище», место личного пользования, без заданных обязанностей.

Обладание территорией влияет и на самоуважение человека: было показано, что обитатели интерната для престарелых оценивают себя выше, если имеют отдельную комнату, и ниже, если живут с кем-то из товарищей. Конечно, можно предположить, что самоуважение характеризует людей с лучшим финансовым положением, которые и могут позволить себе более комфортные условия в старости. Однако обнаружено, что пожилые люди по-разному относятся к другим в зависимости от «жилплощади»: когда в доме престарелых общие комнаты заменили индивидуальными, поведение обитателей очень сильно изменилось. Возросла коллективность и общая интенсивность общения, понизился уровень агрессивности. И если до получения отдельной комнаты пожилые люди особенно строго фиксировали «свои» территории в местах общего пользования — подоконники, табуреты, то позже они стали более терпимо относиться к посягательству других на эти участки, которые утратили статус личных.

Другие данные также свидетельствуют о том, что не все в душе человека происходит внутри, и слишком многое обусловлено тем, что его окружает. Так, студенты, живущие в тесных спальнях в общежитии, в отличие от своих товарищей из просторных комнат чаще стремились к уединению, а планируя свои действия, например, работу в читальном зале, особое внимание уделяли проверке того места, в котором намеревались очутиться, относительно возможной тесноты. Жизнь в тесноте приводит и к тому, что другие люди начинают рассматриваться как менее дружелюбные и готовые к сотрудничеству по сравнению с самим субъектом.

Таким образом, территория необходима каждому. Риторический вопрос — всем ли одинаковая? Конечно же, нет. И в оценке природных условий, и в отношении к искусственному городскому или сельскому жилищу. Хотя попытки представить шкалу объективной привлекательности ландшафтов предпринимались (от диких территорий к городским застройкам, в промежутке отмечая по убывающей с точки зрения привлекательности сельскохозяйственные угодья, сплошные леса, заболоченные земли), все же единственный общий вывод из подобных исследований состоит в том, что дикая местность больше нравится людям, чем жестко упорядоченные парки. Но, похоже, это все-таки дело вкуса. И можно предположить, что жители российских сел имели бы другое мнение.

Пейзаж и ландшафт

Современному человеку трудно отделить собственно природное от культурного и символического. Исследования показывают, что привлекателен тот ландшафт, который вызывает сокровенные воспоминания (Голд, 1990). То есть, опять же, персонализированный, включенный в личный (или коллективный) опыт. Есть точка зрения, что для здоровья человека ему лучше не менять свою климатическую зону. Этому правилу трудно следовать, однако существуют прямые и косвенные данные, свидетельствующие, что человек переживает запечатление того пейзажа, который наблюдал в детстве, и остальные ландшафты не вызывают у него привязанности. На нас также влияет уровень освещенности, и потому южане, перебравшиеся в среднюю полосу, испытывают сезонные депрессии от недостатка солнца. Солярий — хорошая вещь, но поправляет ситуацию лишь незначительно.

Удивительным образом самое главное и интимное для человека — ни много ни мало его жизненный путь — часто предстает как блуждание внутри пейзажа, элементы которого имеют устойчивый символический смысл. Так, символ дороги связан с движением, перемещением, развитием. Море или река — эмоциональное возрождение, безрассудность, непредсказуемость. Горы — восхождение, как личностное, так и социальное, сопровождающееся опасностями, искушениями, рисками. Пустыня — символ оставленности, блужданий в одиночестве, замирания.

«Мне кажется, что лес многим обязан стене — ведь огороженное место ценится. Когда я ступал по мягкому дерну, мне чудилось, что меня ждут. Деревья растут достаточно густо, чтобы вы постоянно видели перед собой сплошную листву; но вам все время кажется, что именно сейчас вы — на полянке, ибо вы идете в неярком сиянии среди зеленых теней. Я был совершенно один, если не считать овец, чьи длинные глупые морды иногда глядели на меня; но одиночество это напоминало не о чаще, а о большой комнате в пустом доме. Помню, я думал: “В детстве мне было бы тут очень страшно, или очень хорошо”. И потом: “Каждый становится ребенком, когда он один, совсем один. А, может, не каждый?”»

(К.С. Льюис«Мерзейшая мощь»)

Упражнение 7

Ранее мы предлагали вам представить место, олицетворяющее собой спокойствие и комфорт. Теперь обратимся к воспоминаниям детства. Задумайтесь и вспомните, есть ли места вашего детства, куда хотелось бы вернуться? В чем их особенность? Что связано с ними? Есть ли и другие места, такие, где вы никогда не были, но мечтали попасть туда? И то и другое может служить психологическим ресурсом, но знакомые места пробуждают позитивные эмоции, а места, где вы никогда не бывали, могут стать символом целей и достижений — не обязательно они сохраняются на всю жизнь. Если в детстве человек хочет попасть в закрытые помещения метро, то со временем это желание трансформируется, и у него появляются уже другие цели и задачи.

Современная прагматичная культура стремится оценивать ландшафт с точки зрения его пригодности для человека, как его можно обустроить, что в нем изменится к худшему после того, как построят фабрику, электростанцию, мост. И потому чисто эстетическое переживание пейзажа доступно, наверное, только художественно одаренным людям. Но есть нечто общее в восприятии всех людей, что делает какое-то место на Земле особенно приятным: это чувство личной безопасности и защищенности.

Однако жизнь в первозданной природе — для современного человека не более чем миф. Знать идеальное место жизни важно скорее для ментальных практик, в ходе которых и можно обращаться к образам природы, чем для организации собственных жизненных планов. Потому что значительная часть экономических и культурных событий происходит все же в городах. И хотим мы того или нет, скорее всего, город как форма поселения будет существовать еще долго.

Город и сельские поселения, более близкие природе, всегда нуждались друг в друге: город давал деревне рабочие места, деревня городу пищу, сырье, возможность отдыха. В то же время для нашей страны свойственно относиться к сельскому образу жизни, утратившему за время советской истории свои крепкие традиции и лишившему сельских жителей чувства собственного достоинства, несколько свысока. Действительно, трудно чувствовать себя венцом творения, если любая человеческая потребность на пути своего удовлетворения встречает множество препятствий.

В современных российских деревнях трудно получить место профессиональной работы, нет медицинского обслуживания, отсутствует образование. Дореволюционная крестьянская и сельская этика разрушена, а новая не возникла, потому что жители мало привязаны к своим местам, где они оказались не всегда по собственному желанию и которые мечтают покинуть, готовые занять самое последнее место, но в городе. Вероятно, поэтому в нашей аграрной стране больше известно о психологических особенностях и идентичности горожан, а не сельских жителей. Однако сельские корни есть практически у каждого человека, что и побуждает, особенно в зрелом возрасте, стремиться к своему «куску земли». И хотя эта земля не каждым используется как источник пропитания, эмоциональную подпитку общение с землей дает совершенно точно, вызывая сентиментально-ностальгические переживания, расслабляя и вдохновляя.

Особенности жизни в городе

А вот к городу как культурному явлению в истории существует противоречивое отношение. С одной стороны, античные полисы для всего мира ассоциируются с расцветом искусств и наук. С другой стороны, существует точка зрения, что иудео-христианская традиция отличается антиурбанизмом, осуждая города и принижая их значимость: Бог создал землю, а человек — город.

Наверное, истина находится посередине между этими полярными точками зрения. Есть города, подобные вечному Риму, которые прославляют и возвышают человека. А есть современные города, лишенные не только эстетической привлекательности, но зачастую даже функциональности. Именно о них, видимо, писал К. Лоренц: «Откуда возьмется у подрастающего человека благоговение перед чем бы то ни было, если все, что он видит вокруг себя, является делом рук человеческих, и притом весьма убогим и безобразным»? (Лоренц, 1998, с. 14).

Среди негативных особенностей современной цивилизации, влияющих и на взаимоотношения людей, он особо отмечал перенаселение Земли, которое вынуждает защищаться от избыточных контактов и возбуждает агрессивность вследствие скученности — чтобы любить «ближних», нужно, чтобы рядом их не было так много.

Другой особенностью, по мнению К. Лоренца, является опустошение естественного жизненного пространства, разрушающее природную внешнюю среду и заменяющее ее искусственной, однообразная архитектура которой подобна раковым опухолям, что в переводе с эстетического языка на язык науки означает потерю информации, то есть возможность изменения. Современный город с его несоразмерно высокими домами, по мнению исследователей, подавляет человека, заставляет его чувствовать собственную незначительность и беззащитность, в отличие от церквей, кирх и костелов, где гармонично сочетаются земная устойчивость и возможность устремиться ввысь.

М.А. Кузмин

Город — особая структура. Можно его любить, украшать. В нем могут быть любимые кварталы, привязанность к которым побуждает именно там работать, назначать свидания, жить. Психология архитектуры давно исследует вопросы о том, как сделать город более дружественным человеку и что в нашем восприятии выделяется как ценное.

Образ города складывается из разных компонентов — «символов города», достопримечательностей, городских территорий и маршрутов, высотности, динамичности. Надо сказать, что здесь тоже нет общих вкусов и предпочтений, многое зависит от опыта человека в городе и от его ведущей модальности — склонности воспринимать мир зрительно, на слух или телесно, измеряя расстояния количеством пройденных километров или чувством собственной усталости. В США проводили следующий эксперимент. После прогулки слепые, глухие и здоровые давали разные характеристики районам города: так, прибрежная часть Бостона глухим показалась скучной, а по мнению слепых, была очень привлекательной.

Известно, что пешеходы и автомобилисты также по-разному описывают город. Пожалуй, единственная константа восприятия городских построек состоит в том, что для большинства людей важнее высота здания, чем его ширина, и при этом верх отчетливо ассоциируется с благом, озарением, красотой, а низ — с искушениями, страданиями, злом. Вспомните, что вам лучше знакомо — рисунок на мостовой или лепнина выше второго этажа, и вы сможете оценить свою жизненную стратегию как оптимистическую или пессимистическую.

Интересен вопрос, какой район люди считают своим. Американские домохозяйки считают, что главное в определении границ района — это социальная близость, и называют своим место, где живут «люди вроде нас» или же просто знакомые люди (Голд, 1990). Наши же соотечественники считают своей ту часть города, где они решают большинство жизненных задач (Самошкина, 2008).

Часто бывает так, что город приобретает исключительно функциональное значение: например, для матери семейства карта родного микрорайона может быть связана с продуктовыми «точками», и трудно отвлечься от этого, пытаясь посмотреть на свой район глазами заезжего человека. Вообще полезно увидеть родной город глазами туриста, это освежает восприятие его красоты.

Особенности жителей мегаполисов давно исследуются на Западе, в результате чего обнаружены некоторые социальные искажения, представляющие собой, по-видимому, адаптивную реакцию для преодоления психологических нагрузок (Milgram, 1970). Об этом тоже полезно знать, чтобы не впадать в отчаяние от собственных недостатков, которые во многом «заработаны» неправильным образом жизни столичных жителей. Так, было отмечено, что жители мегаполисов стремятся ограничить время нахождения в публичных местах, даже грубым прерыванием контакта. Как далеко это от радостей площадной жизни в античной Греции! Другой способ бессознательно отгородиться от реальности города состоит в том, что люди склонны игнорировать малоприоритетную для них информацию, например, не пытаются помочь пьяным или просто упавшим на улице; также для человека свойственно удерживать личностные границы при помощи разного рода формальных процедур. Например, в Москве никого не удивит, если водитель трамвая говорит, что не обязан разменивать деньги, в то время как в небольшой Йене вагоновожатый готов остановить свой вагон, чтобы убедиться, что иностранные пассажиры не заблудятся.

В больших городах стремятся создавать специальные институты благотворительности, которые могли бы ограничить личные обращения за помощью. Жители мегаполиса стремятся закрыться от общения, приглашая консьержа для контроля за входом в дом. Они делают контакты менее интенсивными, не внося свой телефон в справочник, фильтруя телефонные звонки с помощью определителя номера или автоответчика.

Провинциальные города, не столь прогрессивные экономически и культурно, как большинство мегаполисов, зачастую свободны от подобных искажений общения и потому более дружественны и психотерапевтичны для своих обитателей и гостей.

Однако не все так плохо и у столичных жителей. Несмотря на многочисленные личностные деформации, они все же не теряют интереса к себе подобным, и в городе даже появляется особый социальный феномен — соседство. Отношения с соседями широко исследуются за рубежом, потому что в условиях ослабления внутрисемейных связей специфика соседских взаимоотношений (сочетание пространственной близости с психологической дистанцией, ежедневной доступности с субъективной малозначимостью) делает их важным психотерапевтическим фактором — буфером при стрессах, ресурсом в кризисных ситуациях, компенсацией при дефиците общения. Это становится возможным благодаря правилам соседского поведения: норме дружелюбия и уважения приватности. Соседские контакты становятся особенно сильными в условиях функциональной зависимости (например, необходимости по очереди платить консьержке или ремонтировать лифт), наличия других связей, помимо пространственных, например, принадлежности к одному этносу, необходимости возить детей в одну школу и отсутствии альтернатив. Кроме того, соседство прочнее в случаях социальной и возрастной однородности жильцов дома, то есть молодые лучше общаются с молодыми, а богатые охотнее — с богатыми. В ответ на внешний стрессор (загрязнение, угроза теракта) сплоченность жителей обычно возрастает.

Соседство — это почти дом, почти семья. В России типичны случаи глубокой и долгой привязанности и дружбы между соседями по коммунальной квартире, которые продолжали испытывать симпатию друг к другу и после расселения в отдельные квартиры.

Но все же главное в человеческой жизни происходит внутри дома. Дом — символ и условие человеческой устойчивости, продуктивности, успешности. Дом характеризует личность его обитателей как ничто иное. Он строится, ремонтируется, передается по наследству. И все этапы его жизни отражают начало, развитие, закат семейной истории.

Дом как символ и убежище

Символ дома особенно важен в психоанализе, хотя там нет его однозначного понимания. Основные части дома можно уподобить структуре человеческой личности, но, согласно Фрейду, подвал заключает в себе человеческие пороки, а для Юнга является кладезем человеческой мудрости. Основное помещение, жилые комнаты — это осознаваемая часть личности, принимаемые и рефлексируемые желания, намерения, поступки. В основном помещении происходит наиболее явная часть жизни. Соответственно, комнаты могут символизировать разные сферы бытия, разные субличности и желания. И наконец, чердак — это аналог всего высокого в личности, моральных, эстетических, религиозных чувств. Таким образом, трудности в постройке дома могут говорить об отсутствии определенных жизненных планов (и действительно, если супруги не решили, иметь детей или нет, то они сомневаются и в том, строить ли детскую комнату). Ремонт дома и даже простая уборка параллельны упорядочиванию душевного мира, внутреннего устройства человека. А пожар очевидным образом знаменует завершение одного жизненного гештальта и начало нового.

Поэтому имеет смысл наблюдать за развитием дома, обживать, делать его своим. Простая домашняя уборка может быть психотерапевтичной для человека, потому что одновременно с упорядочиванием мира вокруг человек получает опыт порядка вообще, который затем может быть легко применен и к миру внутреннему:

Д.А. Пригов

А что означает порядок в доме?

Порядок задается хозяином. Понятно, что в комнате подростков нормально, если на стене висит велосипед, а под ним лежат кроссовки. Когда комната подростка стерильна, как больничная палата, это наводит на тревожные размышления: а где же люди? где жизнь? В то же время утомительно начинать любое хозяйственное действо с поиска ножниц, ниток, половой тряпки и веника. А поскольку в семье могут быть и взрослые, и дети, и старики, понятно, что договориться о едином порядке очень сложно. Самый надежный путь — это уважение приватности друг друга.

Понятие приватности, необыкновенно популярное на Западе, в нашей стране пока еще известно не всем. Приватность (privacy) — это мера доступности человека для социальных контактов или информационного потока (Altman, 1975). Каждый человек обладает представлениями о желаемой приватности и реальным ее уровнем, которые не всегда совпадают, создавая тем самым немало проблем.

Отсутствие приватности иногда не замечается, но не может не переживаться. Если внимательно относиться к себе и окружающим людям, можно определить как потребность в приватности, характерную для каждого, так и меру ее удовлетворенности. Доступность другим утомляет и разрушает. Нарушения приватности могут быть связаны как с физическим присутствием других людей, например, в типичном прозрачном офисном помещении, так и с неприятным режимом готовности к тому, что в любой момент времени может прийти служебное (или родственное!) указание, просьба, приказ. Быть на виду — радость не для каждого.

Тотальный контроль — одна из характеристик исправительных учреждений или тех, где вмешательство в личное пространство вызвано заботой об обитателях, например, в психиатрических лечебницах. В то же время в психиатрии обсуждался вопрос о том, что полная доступность, даже во время элементарных гигиенических отправлений, может лишь усугубить душевное расстройство и без того не очень здорового человека.

Есть интересные данные о роли приватности в условиях хронического стресса. В процессе подготовки космонавтов проводился эксперимент на стенде «Орбита», представляющем собой круглую комнату размером 3,6 метра в диаметре и высотой 2,2 метра, обустроенную для комфортабельного существования там двух человек. Спустя несколько дней после начала эксперимента у одного из участников появилась выраженная реакция на комплексный стресс, которая выражалась в головной боли и тошноте, слабости, апатии, интеллектуальных затруднениях, обидчивости. Переживание стресса побудило испытуемого к установлению границ приватности: испытуемый А. обнаружил, что ночью он может как бы влезть в маленький шкафчик для хранения белья, причем одновременно он может поместить там либо ногу и таз, либо плечо и спину. «При этом субъект А. испытал отчетливое, но необъяснимо приятное ощущение, как будто он “ушел”, “спрятался” от стрессогенной обстановки эксперимента», — пишет Л.А. Китаев-Смык (Китаев-Смык, 1983, с. 310). «Укромное убежище» отвлекало от нагрузок и снижало стрессовые симптомы. Прикладное значение этого наблюдения состоит в том, что условия нервно-психической напряженности должны обязательно компенсироваться наличием безопасного приватного защищенного места. Это особенно необходимо представителям экстремальных профессий, больным, людям, переживающим социальные стрессы.

В зависимости от особенностей личности люди склонны стремиться либо к большей, либо к меньшей приватности, отодвигая или приближая границы личного пространства. Те, кто стремятся сами контролировать свою жизнь и брать на себя за нее личную ответственность, обычно склонны к дистанцированию, а люди открытые и доступные часто объясняют происходящее с ними внешними обстоятельствами. Для них совершенно естественно принять вас в своей комнате и развлечь беседой, но потом именно продолжительностью разговора они и объяснят тот факт, что на работу времени не хватило! Люди с высокой самооценкой и демократичные также склонны допускать других ближе, чем авторитарные или обладающие низкой самооценкой. Более близкую дистанцию по отношению к другим устанавливают дружелюбные люди и те, кто не имеет расовых или национальных предрассудков: широта взглядов обычно сочетается с открытостью людям и новым опытам. Также интересно, что первые дети в семье обычно ближе к отцу и дальше от матери и братьев-сестер, в отличие от вторых и последующих детей, у которых меньше предпочтений.

Хотя приватность требуется каждому и всегда, все же наиболее традиционное место ее обретения — это собственный дом. Желание уйти в бега, побыть одному — естественная реакция на информационный и социальный натиск в условиях большого города. Однако понятно при этом, что границы могут открываться и закрываться, отодвигаться и притягиваться в зависимости от смысла ситуации и текущих задач, которые нужно решить всем членам семьи. Желательно, чтобы люди, живущие вместе, не просто оказывались совместимыми и не мешали бы друг другу, но также хотели бы и могли создать новое общее бытие, для чего правила и порядок уважения к приватности очень важны.

В Древней Греции в домах были комнаты для женщин, там располагалась супружеская спальня, маленький садик и комнаты, где женщины могли чувствовать себя свободно и уединяться от семьи. Эти покои назывались «гинекея», и смысл подобного разделения во многом был продиктован именно стремлением к приватности. Разделение на женскую и мужскую половину мы можем наблюдать и в турецких дворцах, и в разделенных английских спальнях. Различающиеся почти во всем культуры, тем не менее, были зачастую сходны в отношении уединения, приватности и «своего собственного» места человека в доме.

Внутри семьи есть простые приемы поддержания приватности, они всем известны: это закрывание-открывание дверей и привычка стучать в двери. Связав особенности общения с использованием домашней среды, американские исследователи выделили разные стили семейного взаимодействия (Altman, 1975). Обнаружилось, что в среднестатистической американской семье приватность больше связана с использованием ванны и спальни, а не кухни. Что открывание-закрывание дверей больше зависит от интимности деятельности, чем от внутрисемейного статуса человека, а вот стук в дверь соответствует мере уважения, и чаще стучат в дверь к сестрам или родителям, чем к молодым мужчинам и подросткам, подтверждая жизненность метафоры «войти в дверь без стука».

Если у отца есть отдельная, помимо общей с матерью спальни, комната, это говорит о большей дистанцированности от семьи, формальности в отношениях с другими членами семьи. И вообще, чем выше доступность комнат для других, тем выше открытость членов семьи друг другу в целом.

Описанный тип семьи преобладал, однако было выделено и два крайних типа средового семейного поведения. Тип A — это открытый, неформальный, социально активный стиль семьи. Двери открыты, отдельные комнаты доступны для других членов семьи, отмечается меньше межличностных барьеров. Члены семьи вместе выполняют домашнюю работу, знают о том, что происходит в доме. Едят обычно на кухне, реже готовы стучаться в закрытые двери, активно обсуждают хорошие или плохие новости. Стремятся посадить родителей на противоположные концы стола. Интересно при этом, что в семьях, где принято держать двери открытыми, члены семьи обычно больше интересуются друг другом и больше знают друг о друге, а также для таких семей характерна меньшая формальность отношений, в частности, при распределении семейных обязанностей. Например, хлеб покупает не тот, чья очередь «дежурить», а тот, кто раньше освободился или проезжает мимо булочной. Естественное распределение обязанностей способствует теплому микроклимату в семье, хотя объективной справедливости в бытовой работе обычно здесь не бывает, всегда кто-то перерабатывает, а кто-то «избалован».

Тип B обладает противоположными характеристиками, здесь отмечается выраженное присутствие границ: двери закрыты, отдельные комнаты недоступны. Едят обычно в столовой, причем стремятся посадить отца на конец стола, а мать — на угол или посередине таким образом предоставляя им особое место, в то время как остальные члены семьи размещаются по сторонам стола. В подобных семьях информация не распространяется самопроизвольно, иногда нужно приложить усилия для того, чтобы узнать, кто из членов семьи сейчас дома. Не принято объявлять о своем возвращении, желать доброго утра и спокойной ночи. Микроклимат бывает не самым теплым, любви может не быть вообще, но зато гарантируется уважение к приватности каждого члена семьи.

В 1980-е годы в Эстонии были обследованы семьи с детьми, живущие преимущественно в двух-трехкомнатных квартирах (Лийк, 1988). Оказалось, что на удовлетворенность жилищными условиями и жизнью вообще влияет не плотность заселения, а возможность уединиться.

Приватность у мужчин и женщин

Современные работы также говорят о том, что способы достижения приватности дома очень различаются у женщин и мужчин (Тиводар, 2008). По-видимому, и потребность, и возможности ее достижения выше у женщин, которым эволюционно и исторически свойственно иметь больше личных территорий в жилище, возможно, потому что у них больше интимных видов деятельности, требующих уединения — совершение туалета, причесывание, одевание и пр. В процессе брачной жизни мужчина склонен уступать свою территорию в более закрытых частях жилища, но зато обретает свою собственную приватность не в бытовых заботах, а в деятельности, которую ведет на внешних по отношению к жилищу территориях (в гараже, на даче, в мастерской), а если дома — то на территории гостиной, менее защищенной от контактов. Таким образом, и территориальность, и приватность мужчин и женщин разнонаправлены. Женщины берегут дом, но могут обойтись без путешествий, для мужчин все обстоит ровно наоборот. Женщины переживают стресс, если придут непрошеные гости, а дом не убран — для мужчин стресс, когда жена настаивает на том, чтобы он отказался от субботней встречи в гараже.

Типичные «укромные убежища» женщин — это ванная комната, спальня, диван на кухне, кресло в гостиной, диван в лоджии, кровать, то есть места, где можно посидеть, полежать, уединившись, а у мужчин — автомобиль, телевизор, компьютер, мастерская и др., то есть места, где можно чем-то заниматься, что-то делать. Но, каким бы ни было это «укромное убежище», и у мужчин и у женщин оно служит тому, чтобы можно было укрыться от разрушительных, избыточных отношений (Рябикина, Сомова, 2001).

Эти особенности мужской и женской приватности интересно проявляются в необычных семьях, например, в семьях моряков или представителей других профессий, требующих долгого отсутствия дома (Диденко, 2008). «Береговой» и «морской» периоды жизни такой семьи очень различаются: для моряка домом служит корабль, а у жены дом в течение долгого времени разделяется только с детьми. И после возвращения обнаруживается, что, вместе с радостью объединения, жена переживает стресс внедрения, потому что негуманно требовать соблюдения границ в доме от мужа, пребывание которого в этом доме так быстротечно. «Береговой» период жизни включает долгую взаимную адаптацию, а когда, наконец, она завершается, моряку уже пора вновь на борт.

Не следует думать, однако, что жесткие правила упорядочивания семейной жизни сделают ее счастливой и осмысленной. Совместное бытие создается в том случае, если муж и жена направлены друг на друга и склонны видоизменять свои привычки (что легко сделать, если есть любовь, но трудно при ее отсутствии), если они признают различие своих форм приватности и стараются организовать жилище таким образом, чтобы в нем находилась возможность реализовать главные потребности для каждого из супругов.

А что происходит, если приватность в доме отсутствует? Это неполезно для каждого из супругов, но следствия для них различны (Курбаткина, 2006).

Мужчина, как правило, отделяется и находит такую территорию, где его ничто не ограничивает. И тогда жизненный путь мужчины начинает ветвиться и становится более сложным, но не приводит, как правило, к неудачам. А вот для женщин отсутствие своего, неразделенного даже с самыми близкими, фатально: ее успешность, личностная и профессиональная, оказывается под угрозой полного растворения в жизни мужа. Такая форма бытия естественна лишь для женщин исчезающего типа чеховской Душечки: для нее служение и растворение — это главный смысл и экзистенция, однако многим другим трудно жить, как она. Каждый человек должен уметь не только открывать границы близким, но и держать их закрытыми, когда требуется.

Исследование жилища дает представление не только о микроклимате семьи, но также и о том, как распределяется влияние, то есть — кто в доме главный? Самым влиятельным может быть не тот член семьи, который работает не покладая рук от зари до зари, а тот, который занимает самую удобную комнату, у которого самое комфортное место в кухне. Причем это не обязательно может быть самая большая комната, но она теплая, уютная, и в отсутствие хозяина каждый предпочел бы находиться именно в ней.

То же относится и к месту на кухне. Кто там хозяин? С кем считаются, если он (или чаще она) закрывает дверь и никого не пускает? Если задуматься о пространственной схеме расположения членов семьи в квартире или доме, многое в функционировании семьи станет понятным.

Особый вопрос — уважение к приватности детей, что вообще малотипично для нашей страны; в следующей главе мы остановимся на этом подробнее и покажем риски сверхконтролирующего поведения со стороны родителей.

***

Итак, трудно понять, что важнее для человека — дом, город, страна. Разные компоненты пространства могут давать чувство уместности и защищенности или восприниматься как источник опасности. Желательно знать свой территориальный «масштаб» и принимать свои территориальные амбиции во внимание.

«И тогда другой образ представился мне — арктическое жилище и в нем одинокий зимовщик-охотник среди своих мехов при керосиновой лампе и горящем очаге; в хижине у него сухо и тепло и все убрано и чисто, а за стенами свирепствует последняя зимняя пурга и наметает сугроб к самой двери. Огромный белый груз в полном безмолвии налегает на бревна, засов держит в скобе; с каждой минутой все выше растет наметаемый в темноте сугроб, а когда наконец ветер стихнет и лучи проглянувшего солнца упадут на обледенелый склон и начнется медленное таяние, где-то высоко вверху сдвинется снежный пласт, заскользит, обрушится, набирая силу, и тогда маленькая, освещенная лампой хижина распахнется, расколется и покатится вниз, скрываясь из глаз, низвергаясь с лавиной в глубокое ущелье».

(И. Во «Возвращение в Брайдсхед»)

И хотя вопрос о том, зачем же человеку нужно свое место, звучит наивно, все же постараемся на него ответить.

В самом деле, для чего же нам нужны территория и дом?

• Отношение к месту определяет то, как человек себя представляет, его личную и социальную идентичность: комплекс привычек, ценностей, привычные профессии и даже фамилию, которые нередко объединяют всех населяющих данную деревню или квартиру.
• Возможность иметь свою территорию помогает отделять нужные контакты от ненужных, закрывая или открывая двери, калитки и другие границы.
• Принадлежность к своему месту помогает избегать ненужной, избыточной информации и делать человека неуязвимым для манипуляций.
• Дом — это просто защита от стихий и недобрых людей.
• Это место, где можно сделать что-то полезное или интересное, это почва, основа, «тыл».
• И наконец, это место, где сами по себе растворяются проблемы и уходит усталость, что есть источник стихийной психотерапии.

Наша психологическая консультация

Наша бабушка очень любит, чтобы, придя с работы или из школы, мы бы все собирались к общему ужину. А у нас просто нет на это сил, каждый норовит схватить бутерброд и исчезнуть в своей комнате. Бабушка считает, что мы плохая семья, если не стремимся побыть друг с другом. Так ли это и что делать?

Скорее всего, ваша семья живет в городе, возможно, большом, с этим и связаны особенности вашего внутрисемейного общения. Возможно, бабушка родилась в сельской местности. Но даже если и в городе, во времена ее юности такого уровня плотности населения, как сейчас, еще не было. Поэтому ее стереотипы сложились раньше, а пожилые люди всегда более консервативны, чем молодые, и с трудом меняют свои привычки. Мы думаем, что для бабушки важно не собрать всю семью вместе, а получить долю личного внимания. У нее может существовать (совершенно необоснованно!) ощущение, что друг с другом вы общаетесь больше, а ее избегаете. И хотя сразу же после возвращения с работы или из университета для вас общение с ней — скорее нагрузка, чем удовольствие, постарайтесь взять за правило немного общаться с ней лично. Мы думаем, что если каждый уделит ей немного времени, неудовольствие по поводу отсутствия традиционных семейных обедов уйдет.

Мы с мужем после свадьбы поселились в моей квартире, и у нас начались первые конфликты. Мой муж, такой домовитый в родительском доме, совершенно не участвует в обустройстве нашего общего гнезда. Починить розетку, сменить лампочку, забить гвоздь — все это для него большие жизненные задачи, о решении которых мне приходится напоминать много раз. Как планировать с ним жизнь, если мы никак не договоримся о таких простых вещах?

То, что вас волнует, — это вовсе не простые, а сущностные вещи для вашего мужа. Тот факт, что он живет не на своей территории, для него может представлять стресс. Хотя, вероятно, решение жить в вашей квартире оптимально, и многие люди сочли бы, что это правильно и рационально, чувства говорят все же о другом. Должно пройти время, чтобы ваш муж привык к тому, что это его дом. Чем больше он вложит сил и денег в его обустройство, тем сильнее будет с ним отождествляться и тем проще вам будет договариваться с ним в дальнейшем. Поэтому первую ситуацию его участия в устройстве быта вам лучше хорошо спланировать, она может спонтанно не возникнуть. Здесь можно посоветовать либо выждать тот момент, когда вы будете переживать наибольшее согласие друг с другом, и высказать незначительную и легко осуществимую просьбу. Хорошо, если ее результат будет заметен — например, повесить абажур или занавески. Времени уйдет не много, а эффект — налицо. Затем надо закрепить эту еще находящуюся в самом начале привычку, поощрение — на ваш и его вкус. Он должен получить удовольствие от своего поступка. Если не удастся «запустить» хозяйственность мужа подобным образом, можно попробовать спровоцировать небольшую, но чреватую последствиями поломку — трещину в раковине, разрыв трубы, возгорание электровыключателя и т. п., чтобы он все же был вынужден срочно вмешаться. Пожелания относительно закрепления привычки — те же самые, что и в первом варианте. А затем следует формировать общественное мнение о том, что ваш муж — мужчина домовитый и умелый.

Конечно, надо соотносить ваши потребности с его навыками, ведь бывают мужчины, после участия которых в обустройстве быта очень хочется позвать чужого «мужа на час». Поэтому лучше убедиться, что ваши представления о его хозяйственных способностях в принципе реалистичны. Если же вы ошибаетесь, возможно, лучше не пытаться встроить мужа в тот способ жизни, который вызывает у него антипатию, и ограничиться его финансовым участием. В любом случае надо иметь в виду, что дом и территория совершенно по-разному воспринимаются мужчинами и женщинами.

Моя незамужняя дочь, возвращаясь поздно вечером домой, обычно закрывает дверь в свою комнату, а если мне что-то нужно, то отзывается, только если я пишу ей список своих вопросов и подсовываю под дверь. Неужели во всех семьях общаются только так?

Конечно, так происходит не во всех семьях, это особенности вашего с дочерью взаимодействия. Видимо, вы слишком различаетесь по темпераменту: вы энергичная, она легко истощается, вы стремитесь к людям, она интроверт. Возможно, что она просто очень устает, ведь домой приходит поздно вечером. А может быть, вы слишком внедряетесь в ее личную жизнь своей активностью, и тогда нужно подумать не только о форме, но и о содержании вашего общения: каких ваших вопросов она опасается, на какие оценки обижается, что хотела бы сохранить в секрете. Или, наоборот, что об истории вашей жизни она слышала много раз и давно усвоила, так что нет желания слышать это повторно? Нам кажется, что если вы задумаетесь обо всем этом, то перестанете обижаться на сдержанность своей дочери. Видимо, ваши темпоритмы не совпадают; вы успеваете соскучиться по своему ребенку, когда девушке кажется, что все только что обсудили. Попробуйте дождаться, когда инициатива к общению придет от дочери. И больше общайтесь с ровесниками.

У нас так в семье сложилось, что теща приезжает, когда захочет, у нее свой ключ. Если я работаю дома, а у меня часто бывает такой режим, я понимаю, что весь день только и жду, как ее ключ поворачивается в замке. Она хорошая женщина, но как бы мне хотелось, чтобы она приходила только на Рождество и день рождения, когда мы ее специально пригласим! Что делать, чтобы жена не обижалась?

Конечно, у вас в семье не очень удобно сложилось. Что именно привлекает вашу тещу в ваш дом? Она участвует в хозяйстве? Помогает деньгами? Или просто живет неподалеку? А как ваша жена относится к визитам мамы? Если так же, как и вы, лучше, чтобы она сама намекнула маме, что о визитах лучше договариваться заранее. Можно несколько раз постараться отсутствовать, когда она приходит без предупреждения, или демонстративно собираться в гости. В любом случае не нужно проявлять излишнее и в вашем случае обманчивое гостеприимство. Наверное, не стоит специально готовиться и тревожиться из-за визитов тещи, лучше продолжать жить естественно — поддерживать рабочий беспорядок, ходить в той одежде, которая вам удобна, вплоть до нижнего белья. Нужно чем-то вызвать смущение женщины, которая не всегда понимает, что ей не рады. Наконец, можно поменять замок и «забыть» отдать ей новые ключи, вспомнив об этом накануне отъезда в отпуск, когда новые привычки уже сложатся.

Если же ваша жена искренне рада визитам мамы, лучше с ними смириться, но можно попробовать начать приглашать ваших родителей столь же часто. Мы предполагаем, что это восстановит баланс приватности, особенно если вам обоим захочется уйти куда-то вдвоем.

• Жизненное пространство семьи: объединение и разделение
  М.: Генезис , 2011 - 320 с.