Михаил Михайлович Бахтин поставил феноменальный культурологический эксперимент (если можно назвать экспериментом всю жизнь и творчество), сравнимый с шекспировской мистификацией: парадоксальное взаимодействие автора и героя, совсем не похожее на то, изучению которого главным образом в художественной литературе (как он хотел нас убедить своими подписанными трудами). Бахтин отдал столько энергии. В классическом гуманитарном текстотворчестве автор изобретает предмет речи (не монологическую вещь, а диалогически живой предмет), в художественной литературе это — герой. А тут год за годом выходят три книги, объемом примерно 200 страниц каждая. Они блестяще открывают свой предмет, оказывая серьезнейшее влияние сразу минимум на три самостоятельные гуманитарные дисциплины (психологию, литературоведение, языкознание — это то, что на поверхности!) и только лет через 35—40 тексты рождают читателям своего автора, который проявляется с такой же чистотой и наглядностью, с какой сам автор являет нам предмет своих исследований. М. М. Бахтин стал автором (окончательно уже после смерти, ведь при жизни он никогда не заявлял о своем авторстве, хотя никогда и не отказывался) по меньшей мере трех больших, давно известных в научном мире работ. Чистый, на глазах у всех, без всякой шекспировской бутафории фокус! Возрождение текстом автора! Неэвклидова гуманитария или четвертое измерение. А если Бахтин сознательно замедлил и видоизменил действие этих текстов? Отправил незапечатанное письмо в будущее? Так, может быть, пора прочитать послания?

Смотрите также:

Книги

• Психоаналитические теории развития.
  М.: Когито. - 407 с.
• Психоанализ раннего детского возраста
  М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2001. — 159 с.

Вернуться к списку